За десять лет врачебной практики нейрохирург Павел Петрунин провел более трёх тысяч успешных операций

В коридоре приемного покоя больницы многолюдно: кто-то стоит с перевязанной рукой, у кого-то повязка на голове, кого-то везут на коляске.

– Вот говорила ведь не беги! У тебя глаза куда смотрели! – громко отчитывала сына, видимо, за непослушание, женщина в красивом пальто. А рядом кружился мальчишка-непоседа лет пяти, которому так и хотелось вырваться на улицу, чтобы снова побегать.

– А кто последний в очереди? – раздался грозный мужской голос.

– Мам, давай уже скорее подходи, твоя очередь скоро, – разговаривала по телефону девушка.

В это время где-то открылась дверь кабинета, вышла совсем молоденькая медсестра с кипой бумаг.

– Вам нужно пройти в следующий кабинет для оформления, – объясняла она очередному пациенту.

От всей этой суеты закружилась голова, в ужасе думаю, как же мне найти врача, с которым должны встретиться возле кабинета №12. «Никто оттуда не выходит, постучаться что ли, сейчас больные начнут возмущаться, что без очереди, а на часах время десять, как и договаривались», – размышляла я.

В это время оборачиваюсь, вижу, идет по коридору уверенной походкой молодой и красивый врач. Он (!) – сразу подметила я. Время на часах – ровно 10.01 минута, к тому же и пунктуальный.

– Павел Анатольевич, так много больных, где черпаете силу и энергию? – задаю незапланированный вопрос, пока поднимались на второй этаж в травматологический центр.

– Это может показаться странным, но – в работе. Мне нравится то, чем я занимаюсь, мне нравятся люди, с которыми работаю. Если пациент уходит из нашего отделения с улыбкой, если он искренне говорит: «Спасибо!», это самая высокая награда. И стимул работать еще лучше. У меня есть семья, поэтому часы, проведенные дома, тоже дают ресурс и дорогого стоят.

Поднявшись на второй этаж, мы направились в травматологический центр. Навстречу попадались больные.

– Здравствуйте! – то и дело останавливались возле доктора больные.

– Как вы? – приветливо спрашивал наш доктор в свою очередь.

Ответы были разные. Но в глазах у людей виделась благодарность и доверие, этого ничем не скроешь. Если наблюдать со стороны, это было похоже на встречу добрых приятелей.

– Обычно слышишь, что до врачей тяжело «достучаться», – задаю уже второй, незапланированный, вопрос.

– Общение с пациентами – это очень важно. Ведь все они испытывают стресс: им больно, страшно, непонятно, можно ли в их случае помочь, будет ли «как раньше» или не будет. Чем более полные и понятные ответы они получат, тем будут спокойнее. Поэтому подробно рассказываю до операции, что и как планирую сделать, после – как всё прошло, как идет восстановление, объясняю, почему есть те или иные ощущения. Всегда помню, что это для меня всё очевидно, а пациенту нужны объяснения.

– Что испытывает врач перед операцией? Растерянность, волнение, что-то еще…

– Волнения нет, растерянности тем более, есть ответственность. Во время мытья рук перед операцией настраиваешься, прорабатываешь мысли, просто думаешь, что нужно сделать, чтобы спасти человеку жизнь. Анестезиолог, операционные сестры – вся бригада работает, как один механизм. Когда на кону жизнь человека, с одной стороны, надо всё делать скрупулезно, внимательно, с другой стороны – очень быстро, время всегда поджимает. Вот после общения с вами у меня начнутся операции, сейчас оперируют коллеги.

– Что вы считаете главным во взаимоотношениях с коллегами?

– Я бы сказал, существует хирургическое братство. Хирург хирурга быстро понимает, у нас свой жаргон, свои привычки. Самое главное – поддержка друг друга.

– Павел Анатольевич, давайте немного «заглянем» внутрь вашей профессии. Когда вы первый раз оказались в операционной?

– В первый же рабочий день у меня была первая операция.

– Был страх?

– Нет, страха не было, было огромное чувство ответственности, которое испытываешь и сейчас каждый день.

– Почему вы выбрали хирургию? Знали же, насколько это непросто.

– Потому и выбрал. Всю жизнь перед глазами – пример моих родителей. Отец всегда много работал, мог сорваться в больницу в любой момент, и мы понимали, как важна его работа. Я рос в семье медиков. Бывало, со школы меня забирала «скорая». Дома всегда были книги. Анатомические атласы, медицинские энциклопедии… Помню, листал эти книги, смотрел. В общем, сомнений не было, куда поступать и чем заниматься. Даже женился на девушке-враче, моя жена – кардиолог. Теперь наши дети растут во врачебной семье.

– Как начинается ваш рабочий день?

– Рабочий день начинается с планерки. Планерка занимает несколько минут. Она начинается с отчета дежурного врача, как прошла ночь, были ли экстренно поступившие. Затем обозначение первоочередных задач, обсуждение рабочих моментов, обход больных, и потом отправляемся, кто куда – кто в операционную, кто в перевязочную.

– Во сколько же вы заканчиваете рабочий день?

– Официально он у нас до 16:00, но понятно, что если в это время идет операция или поступил сложный экстренный пациент, никто не скажет: «До свидания, я пошел». Бывает, задерживаемся допоздна, если это необходимо.

– Вы нейрохирург. Грубо говоря, чините людям головы?

– Да, говоря простым языком, чиню людям головы, восстанавливаю их мысли и даю им надежду на прямохождение. Я работаю с пациентами с черепно-мозговой травмой, заболеванием головного мозга, заболеванием спинного мозга и с поражением позвоночника. Нейрохирургию можно сравнить со страшным взрывным устройством, и чтобы подарить человеку жизнь, нужно найти и перерезать определенные проводки и ни в коем случае не задеть те провода, которые приведут к взрыву. Это и есть наша работа. Мы и сапёры, и ювелиры одновременно.

– Во время операции, получается, вы видите живой мозг человека.

– И могу трогать пальчиком (улыбается). А если про операции, то благо сейчас есть такие методики, как КТ и МРТ, и практически 80% операций можно 100% запланировать. Врач с опытом уже заранее предполагает, какой консистенции будет опухоль, как она будет выглядеть визуально. То есть мы это уже, в принципе, по своему опыту определяем. Например, недавно мы внедрили в работу травматологического отделения радиочастотную денервацию фасеточных суставов. Радиочастотная абляция фасеточных суставов – это минимально-инвазивная процедура, которая позволяет избавиться от боли в позвоночнике и сопутствующей симптоматики. Также проводим высокотехнологичные операции. Столь необходимые операции, за которыми в очереди стоят пациенты в республиканских и других региональных медицинских организациях, стали возможны у нас, в маленьком городке. И этим, да, можно гордиться.

– Операции длятся по несколько часов. Не отойти ни в туалет, ни покушать… Как выработать такую спартанскую закалку?

– В операционной время идет по-другому. Утром глаза опустил, поднял – за окном уже темно. Есть задачи, которые ты выполняешь, есть цель, к которой ты идешь, сколько при этом проходит времени – не ощущается. Да, есть человеческие потребности, как поесть, попить, ведь хирурги тоже люди, но в операционной физиологические потребности каким-то чудным образом исчезают.

– Ваши советы, как не попасть в ваши руки…

– Вести здоровый образ жизни, не злоупотреблять алкогольными напитками. Очень часто люди получают различные травмы будучи нетрезвыми. И не быть столь беспечными, это особенно касается молодежи. Был у меня случай, когда посреди ночи прозвенел звонок: «Срочно в больницу! Срочно в операционную!». Привезли совсем юного мальчишку, весь окровавленный, который, управляя мотоциклом, превысил скорость и съехал в кювет. Он получил тяжелую открытую черепно-мозговую травму – был тяжелый ушиб головного мозга, многооскольчатый вдавленный перелом теменной и лобной костей с повреждением твердых мозговых оболочек, внедрением костных отломков в головной мозг. Также у него была обширная скальпированная рана лобно-теменной области. Операция длилась три часа.

Травма затронула оболочки головного мозга, и его жизнь висела на волоске. Операция прошла успешно, уже через несколько часов он пришел в сознание. К счастью, теперь молодой человек ходит, ведет нормальную полноценную жизнь. И глаза матери этого мальчишки, наверное, не забуду никогда. Полные слез и благодарности за жизнь сына. Вот ради этих моментов и стоит жить.

– Пару слов о врачебном выгорании, как не допустить его?

– Хоть и говорят про врачебное выгорание, у нас, поверьте, такого нет. Мы переживаем за каждого. Всегда общаюсь со своими пациентами, то есть нет такого – сделал операцию и ушел, нет, я спокойно не засну, пока не узнаю, что пациент пришел в себя. Вижу, какой сложный путь они проходят в борьбе за свою жизнь, я восхищаюсь ими.

– Медицина для вас – это что?

– Это возможность. Прежде всего – возможность помочь человеку. Чтобы он мог двигаться, улыбаться и разговаривать. За этой, казалось бы, банальностью и скрывается человеческое счастье – счастье быть полноценным человеком.

Заканчивая сегодняшнюю публикацию, отметим, за десять лет работы в Кумертауской больнице нейрохирург Павел Петрунин провел более трех тысяч успешных операций и помог пациентам вернуться к жизни.

Фото автора