После трагедии в Керчи прошло больше трёх недель. Первый шок улёгся, и уже, кажется, можно сказать какие-то обдуманные слова

Но, увы, однозначный вывод сделать не получится как раз по причине того, что по факту массового убийства появилось слишком уж много противоречивой информации. Люди научились смотреть поверх официальных новостей. Люди стали сомневаться даже в том, что видят их собственные глаза, слышат их уши. Люди осмелились высказывать собственные предположения, не глотать без пережёвывания то, чем кормят их с экранов телевизоров.

И сегодня трагедию в Керчи большинство из россиян воспринимают уже не как «убийство двух и более лиц общеопасным способом», как торопливо квалифицировал её следком, а настоящий теракт, за которым стоят гораздо более страшные и влиятельные люди, а 18-летний «керченский стрелок» – лишь марионетка в их руках, несчастный молодой человек, чья жизнь оборвалась так же внезапно и трагически, как и жизни ещё 21 невинного человека.

Кратко напомним то, что и так все знают, как официально изложена суть событий. 17 октября студент четвертого курса Владислав Росляков устроил стрельбу и взорвал бомбу в Керченском политехническом колледже. Среди погибших 16 студентов и пять работников колледжа, пострадали ещё более 50 человек. Стрелок покончил с собой в тот же день в библиотеке учебного заведения.

Охваченные горем родственники и близкие погибших и раненых. Смятение. Эмоции. Попавшая в психиатрическую лечебницу после случившегося мать Рослякова. Всё на тот момент было ясно: вот он, антигерой, плохой парень с плохой психикой. А «виноваты» во всяком зле были, конечно, компьютерные игры, глобализация и «дурной американский пример».

Но вскоре эксперты, комментируя официальную версию российского следствия, начали заявлять, что человек, устроивший стрельбу и взрыв в Керченском политехническом колледже, не мог действовать один. Есть показания очевидцев, которые говорят, что сразу из двух мест были слышны выстрелы. И очень много нестыковок. Даже в нарезке с видеокамер, зафиксировавших происходящее якобы в этот день. Или взять хотя бы тот факт, какой личностью был покойный Росляков: тихоней и нелюдимым или же прилежным учеником, не лишённым друзей – уж определились бы, наконец.

Что же на самом деле произошло в колледже? Мы не берём на себя смелость и ответственность квалифицировать случившееся, ибо, слава Богу, не были там в момент происшествия, а знаем лишь то, что нам разрешают знать. К тому же изучать материалы, пусть даже находящиеся в общественном доступе, слишком тяжело и больно от осознания непоправимости случившегося. Мы предлагаем лишь нашим читателям взглянуть на преступление с гуманитарного аспекта. На то, что причина трагедии в той плодородной психологической почве, на которую эти зерна зла упали.

«Гитлер не смог бы сам организовать сеть освенцимов по всей Европе. Сталин не смог бы (как иронизировал Довлатов) собственноручно написать все три миллиона доносов. Росляков и другие стрелки не смогли бы дойти до финала, если бы их вовремя остановили», – пишет спецкор издания «Аргументы и факты» Полина Иванушкина, и с ней трудно не согласиться. Не поспоришь с утверждением, что наше современное общество разобщённое, равнодушное и тем самым способствующее своей же гибели.

Но остановимся конкретно на случаях, когда «преступниками» становились молодые люди, почти дети. Ведь трагедия в Керчи стала не первым случаем нападения учащихся на своих сверстников — ранее такое происходило в Москве, Перми, Улан-Удэ, Ивантеевке, Стерлитамаке.

Возможно ли распознать, что подросток решился на расправу?

– До настоящего времени путь массового убийцы, террориста всегда анализировался постфактум, – говорит психолог МЧС Гузель Лакиенко. – Патологию, конечно, можно выявить на ранних стадиях. Но это огромная работа, просто колоссальная, а к ней в наших школах (мы ведь сейчас говорим о школьниках) просто не готовы. Планомерное сокращение специалистов, возрастающая нагрузка, а то и дополнительные, в том числе несвойственные, обязанности – разве это факторы, способствующие повышению качества работы психолога? Сможет ли он предотвратить трагедию, как от него этого, пожалуй, ждут, если речь идёт о доведённом до отчаянья подростке, которому не к кому обратиться за помощью?

Инструменты, которые школьный психолог использует для работы с детьми, наиболее простые. В основном, это незамысловатое тестирование. На более сложную работу у школьного психолога, как правило, нет ни специальных знаний, ни времени, львиную долю которого занимают отчёты и планы.

Вы ждёте практического совета, что надо делать, чтобы ваш ребёнок не стал оружием в чьих-то руках? Просто чаще обращайте на него внимание. Это не так трудно, как может показаться даже работающей на трёх работах многодетной маме. Поверьте, достаточно 15 минут в день. Но это должны быть качественные 15 минут, такие, чтобы ребёнок почувствовал вашу искренность и поддержку. Требовать с порога дневного отчёта по школьным оценкам – это не то. Лучше спросите, как он себя чувствует, что думает, чем обрадован или расстроен.

Есть множество психологических техник, помогающих самому родителю и детям сохранить душевное равновесие, это всё очень интересно и результативно. Но просто всегда помните про 15 минут для каждого ребёнка.

Инферно – слово итальянского происхождения, обозначающее большой огонь. Иногда это слово используют в значении преисподняя. Трагедия в Керчи – лишь очередной симптом страшной гангрены, адского пламени, пожирающего наши души и жизни одну за одной.

Мы должны и можем противостоять этому пламени. Ради самих себя. И начать надо с себя. Поднять, наконец, глаза, замечать людей вокруг себя, чувствовать их боль и радость. Делиться своими переживаниями. Слушать. Протягивать руку.

Все сетования на охрану в каждой школе, психологов в каждом классе, участковых в каждом дворе бессмысленны, если мы не поймем, что и охрана, и психологи, и участковые начинаются у нас дома, в наших семьях. Где, собственно, и должны учить, что такое хорошо и что такое плохо, что есть добро и что есть зло, почему первая заповедь — не убий.

Что покажет расследование преступления в Керчи – не так важно. Там всё было сделано для очевидности происходящего: «преступник» действовал по сценарию и покончил сам с собой, чтобы и спросить было не с кого. Проще и тем, кто остался в живых, разводить руками: как же так, ведь ничто не предвещало…

Нам же следует в очередной раз сделать выводы относительно того, как мы проживаем день за днём, уткнувшись в свои гаджеты, будучи уверенными, что с нами и нашими детьми такого не случится. Пока рядом не рванёт бомба в прямом и переносном смысле.