«Вкуснее каши я в жизни не ела»

Весна. 1945 год. Мне, самой старшей, десять лет, остальным восемь, семь и шесть.

Утром мама, приготовив что-нибудь из еды, раскладывала все по алюминиевым мискам и оставляла на столе. У порога ставила два туалетных стульчика с отверстиями в сидениях, сделанные когда-то папой. Под стульчиками глиняные посудины.

Мама, закрыв дверь без замка, уходила на работу. Нас охраняла умная собака Дружок, всегда сидевшая под дверью или окном. Обычно мы, сделав свои дела, залезали на подоконники и наблюдали за происходящим на улице.

Рядом с домом протекала речушка Кармалка, куда пригоняли на водопой какой-то еще сохранившийся у жителей скот. С другой стороны дома проходила проселочная дорога, ведущая в поле. Было начало мая, посевная пора. Сеяли вручную. В поле женщины, подростки и те мужчины, что, искалеченные, возвращались с фронта.

Наблюдая из окошка за всем происходящим, мы ждали маму. Она приходила, с улыбкой доставала из-за пазухи узелок с двумя-тремя ложками зерна, которое сеяли. Это была зарплата за отработанный день. Готовила из принесенного что-то съестное. Успевала нас накормить, погладить по головке, похвалить или пожурить и опять уходила до позднего вечера.

А в тот памятный день мая мы едва успели залезть на подоконник, как услышали какой-то крик и увидели, что все возвращаются с поля. Люди бежали, кричали и плакали. Мы, ничего не понимая, стоя на подоконнике, тоже плакали, видимо, под воздействием эмоций взрослых. Вбежала мама, плача и обнимая нас, произнесла: «Дети, война закончилась!». Из сельсовета верхом на лошади приехал гонец с телеграммой из района и объявил о конце войны.

Через несколько дней в честь этого события был устроен праздник.

На дворе школы на кирпичной кладке поставили большой чугунный котел, взятый у кого-то из бани. В нем сварили пшенную молочную кашу. Помню, что молоко собирали с подворий, так как оставшиеся колхозные коровы были сильно истощены и молока почти не давали. Чуть в стороне от котла выставили школьные парты. Они не были похожи на современные. Это были почти трехметровые столы, возле них такой же длины скамейки. Мама сказала, что с собой нужно взять каждому чашку и ложку. Сложив в сумку из холста те самые алюминиевые миски и деревянные ложки, сделанные папой, мы пришли к месту празднования.

Между взрослыми шныряли дети, прыгали, скакали, смеялись. Взрослые многие хлюпали носами, другие открыто плакали.

Подали команду – за стол! Выбрали помощников для раздачи каши, среди них оказалась и я. Люди охотно ели, послышался более веселый говорок. Потом пили чай из самоваров, дымившихся рядом с котлом. Заварка была из листьев смородины, мяты, зверобоя и другой травы, которые закладывали в один из самоваров под крышку. Сладостей не было. Закончив чаепитие, люди не спешили расходиться, а все говорили и говорили.

Хочу сказать, что вкуснее каши я в жизни больше не ела.

С войны вернулись не все. Многие в нашей деревне остались без отцов и братьев. К счастью, наш отец Станислав Романович Гончаров вернулся в августе, раненный в ногу. Он воевал на Украинском фронте связистом. После войны трудился в колхозе.