Елочка

Папа занимает свое центральное место и зовет нас всех.

– Что, Сереженька? С мамой наряжал елочку? – широко улыбается он.

– С мамой.

– Мама (с тех пор, как у меня появился сын, все в доме меня зовут «мама») у нас специалист по елочкам. Ой, какая она боевая в детстве была! Тебе сейчас четыре годика, и она в таком же возрасте ездила ночью на лошадке в лес за елкой. Мама, расскажи, как ты старого деда в лесу ночью оставила, а сама домой уехала, – смеется отец и просит, чтобы я рассказала нашу старую новогоднюю байку.

Мне приятны эти воспоминания, они греют душу холодными зимними вечерами. Тогда я обращаюсь в своей памяти к тем, кого уже нет со мной, но кто всегда будет в сердце. Поэтому я с умилением делюсь этой историей, фрагменты которой частично помню.

– Слушай, сынок. Прадедушка твой был лесником, его уже давно нет, но мы храним память о нем. Когда я была маленькая, как ты, он для меня на Новый год елочку присмотрел. Я вместе с ним на лошадке в лес за елочкой поехала. Мы отправились с дедушкой тогда, когда на улице было совсем темно, в такое время только разбойники ходят. На небе было столько звезд, сколько сладких поцелуев я дарю тебе на ночь. А украшал небо золотой месяц, широкий, как мои объятья, когда ты ластишься ко мне. Сани шли ровно и легко. Ехать зимой в санях – это тебе не летом, когда трясет так, что зуб на зуб не попадает. Я сижу на одеяле в ворохе соломы, которая колет прямо в лицо и в которой меня почти невидно. Мы проехали всю деревню, а потом дедушка повернул прямо к лесу, где, по словам старой бабушки, жила Баба-Яга и серые волки. Приехали в лес, вокруг тишина, словно в тихий час в детском саду. Дедушка взял топор и пошел за елкой, а мне наказал сидеть тихо. Он ушел, а мне стало очень страшно одной, я оглядываюсь по сторонам, нет ли серого волка, трясусь, глазки испуганные. Через несколько минут показывается непонятная приближающаяся тень (это был дедушка с елочкой, в потемках я его не узнала), я повернулась и кричу лошадке: «Но!». Лошадка тут же тронулась и вдруг помчалась галопом, оборачиваюсь, смотрю: старый дедушка за нами бежит, я лошадке «Стой!» говорю, а она не слушается, к деревне несется. Когда подъехали к деревне, за нами следом устремились все дворовые собаки: огромные, злые. Вот-вот догонят. Ой, Боженька, спаси, куда же дедушка подевался? Я сижу ни жива ни мертва, в солому носом уткнулась, глаза боюсь поднять. Через полчаса лошадка остановилась как вкопанная около конюшни. Я огляделась: вокруг ни души, горькие слезы потекли из глаз. Но я девочка боевая, спустилась с саней и пошла по прочищенной дороге к дому. Иду плачу, почему? Потому что страшно, это же ночь, а я ребенок. Захожу в дом, а мама полы домывает, бабушка иконки протирает:

– Привезли елочку?– спрашивают.

А мои золотые, как мама говорит, слезинки текут ручейками по щекам, и я сказать ничего не могу.

– Что случилось? – спрашивают обеспокоенные мама и бабушка в один голос.

– Лошадка уехала, – отвечаю я.

– А где дедушка?

– В лесу.

– А как ты дошла?

– Одна.

Меня мама раздевает, а я продолжаю плакать без остановки.

Бабушка поставила иконки, спустилась со стула:

– Ну, говорит, старый хрыч, я тебе покажу. Только появись у меня.

Это она про дедушку так сказала. Но дедушки все нет и нет. Бабушка злится, приготовила полотенце хлестать его по спине за то, что меня одну оставил. Полотенце потом отложила, за дедушку начала беспокоиться, долго его не было.

– А что же дедушка? – спрашивает сын.

– А дедушка бежал за мной всю дорогу вместе с елочкой. Пришел он на конюшню, лошадь стоит, а меня нет. Всплеснул руками, свои последние старческие силы собрал и снова в лес побежал. По дороге во всех сугробах меня искал, думал, что завалило снегом. Уже двенадцатый час шел, когда он остановился у забора нашего дома и начал молиться, чтоб я только дома оказалась. Смотрит в окно, а там бабушка старая ходит, он думает: «Не зайду без ребенка, лучше сразу в гроб лягу». Он стоит и молится, а потом через стекло мою голову увидел. Дедушка сразу в избу, а бабуля его встречает – полотенцем по спине бьет, по всей комнате гоняет за то, что меня просмотрел. Дедушка не плачет, не ругается, только ухмыляется. Говорит:

– Ну, вот, внучка, старого деда в лесу оставила.

А сам довольный, счастливый, усмешка играет на его морщинистом обветренном лице. И я смеюсь вместе с дедушкой над тем, как бабушка смешно ругается, а слезы мои высохли.

Сынок спрашивает:

– А меня старенький дедушка свозит за елочкой?

– Нет больше его, Сереженька.

Отец поднимает бокал с шампанским:

– Любимые всегда с нами в сердце, а я тебя, Сережка, тоже в лес свожу, только ты от меня не уезжай.